Совсем недлинная жизнь классика русской и мировой литературы Антона Павловича Чехова (1860-1904) восстановлена его биографами почти до дня. А литературоведы разобрали по ниточкам каждый его рассказ, повесть и пьесу, обнаруживая в них молекулы времени, приметы современников и - главное - лицо самого Чехова, то и дело проступающее сквозь сюжеты. Повесть "Степь" называл автобиографической брат писателя. Повесть "Три года" заставляет вспомнить знаменитую чеховскую фразу о том, как человек "по капле выдавливает из себя раба". Расшифровываются фамилии, вычисляются прототипы и реальные события. Мы теперь знаем: Юлия Сергеевна разглядывает картину Исаака Левитана "Тихая обитель", в филармонии Лаптевы слушают Девятую симфонию Бетховена, а оркестром дирижирует Антон Рубинштейн. Но разве в этом дело?

Дело в том, что "он до сих пор бежит впереди паровоза. Это просто удивительно. Кажется, уже столько написано новых книг, уже и двадцатый век давно кончился (принеся такие потрясения, какие Чехову и...

Читать полностью

Совсем недлинная жизнь классика русской и мировой литературы Антона Павловича Чехова (1860-1904) восстановлена его биографами почти до дня. А литературоведы разобрали по ниточкам каждый его рассказ, повесть и пьесу, обнаруживая в них молекулы времени, приметы современников и - главное - лицо самого Чехова, то и дело проступающее сквозь сюжеты. Повесть "Степь" называл автобиографической брат писателя. Повесть "Три года" заставляет вспомнить знаменитую чеховскую фразу о том, как человек "по капле выдавливает из себя раба". Расшифровываются фамилии, вычисляются прототипы и реальные события. Мы теперь знаем: Юлия Сергеевна разглядывает картину Исаака Левитана "Тихая обитель", в филармонии Лаптевы слушают Девятую симфонию Бетховена, а оркестром дирижирует Антон Рубинштейн. Но разве в этом дело?

Дело в том, что "он до сих пор бежит впереди паровоза. Это просто удивительно. Кажется, уже столько написано новых книг, уже и двадцатый век давно кончился (принеся такие потрясения, какие Чехову и не снились), двадцать первый век уже скоро перевалит за первую двадцатку, уже и паровоза никакого нет, а открываешь Чехова и - оп!

- он опять впереди" (Дмитрий Воденников).